Звенья цепочки тянулись от стальной трубы до кольца, которое Дриши все-таки вмонтировал в ошейник. Вообще это был новый ошейник, улучшенной конструкции и дизайна. Чем он отличался от старой модели, Алексею было неизвестно. Да и все равно.
Цепь крепилась позади ошейника, неприятно скользила по спине и непрестанно позванивала, ни на миг не позволяя забыть о себе. Ее длина давала возможность сидеть, стоять, лежать и даже пройтись на небольшом расстоянии вокруг трубы, к которой он был прикован. Но не позволяла покинуть обзорную зону Птицы.
Аквариум нависал над Лешей и стоило мужчине, заключенном в нем, приподнять веки – он увидел бы Книжника. По счастью, глаз Птица не открывал.
Дриши ждал, выказывая чудеса терпения. Новое положение Алексея ничуть его не стесняло – он по-прежнему жрал эмоции своей жертвы. Лишь иногда морщась от вяжущего ощущения тоски, примешанного теперь к каждой порции. Но даже с этим неудобством он научился справляться.
Стоило дернуть Алексея за цепочку, потянуть за волосы, вынуждая прогнуть спину и подставиться – как все чувства тускнели, сменяемые обжигающим, захлестывающим сознание стыдом.
Вокруг Леши кипела исследовательская деятельность, ходили лаборанты, шипели реактивы, кто-то умирал. И когда Книжнику, наконец, удавалось убедить себя в том, что до него и его положения никому нет дела – он находил в себе силы сесть на жестком матрасе. Но все же не мог заставить себя посмотреть в сторону Птицы.
Дриши ждал реакции, ему достаточно было бы малейшего проявления заинтересованности. Именно ради этого он продолжал ежедневно унижать и подавлять свою жертву. Провоцировал Птицу.
Но Птица оставался глух и слеп.
Точнее – Алексей мог в этом поклясться – пленник бокса видел и слышал все, что происходило не в лаборатории даже – во всем здании. Но насколько происходящее трогало его – этого Книжнику не дано было постичь. Он был благодарен уже за то, что Птица удачно притворялся равнодушным к его мукам. Если бы этот мужчина, пронизанный проводами и трубками, обезображенный до потери формы, погруженный в зеленоватую жидкость – если бы он чувствовал жалость, Лешу убило бы это.
Ему и так трудно давались минуты, когда его обнаженной кожи касались холодные лучи чьей-нибудь жалости или хуже – брезгливости. Чужие эмоции горчили на языке и совершенно не питали. От них хотелось пить, но каждый поход до кулера с водой, провоцировал новую вспышку эмоциональных реакций у вынужденных работать рядом с Алексеем сотрудников.
>>>
Дни сменяли друг друга, подчиненные равнодушному временному потоку. Новое утро не принесло Алексею ничего кроме застарелого отчаяния, граничащего с апатией. Он понимал, что умрет, когда разучится что-то чувствовать и станет несъедобным для Дриши. Но в остатках души уже неоткуда было взяться даже отголоску былых потоков.
Он лежал на своем матрасе, слушал как начинают гудеть компьютеры, как разносится эхо шагов первых лаборантов, как шуршит бумага. По стерильному, профильтрованному за ночь воздуху разливался аромат кофе из автомата.
Скоро должен был прийти Дриши и принести завтрак – нечто запаянное в пластик, безвкусное и слишком горячее.
Первый толчок Алексей не заметил бы, если бы не раздавшиеся отовсюду удивленно-испуганные возгласы и тревожный писк датчиков. Сразу за первым, пришел второй толчок – все помещение лаборатории вздрогнуло, со столов посыпались мелкие предметы.
И в следующий миг зажглись тревожные лампы, и автоматический голос начал вещать монотонно и страшно:
– Немедленная эвакуация всего персонала. Это не учебная тревога. Эвакуируйтесь согласно плану. Повторяю. Немедленная эвакуация всего персонала. Это не учебная тревога. Эвакуируйтесь согласно плану. Повторяю...
Алексей дернулся было, но тонкая цепочка быстро напомнила о его положении. Персонал быстро и отточено покидал помещения. Компьютеры и аппаратура отключались сами собой.
Рядом оказался растерянный, а оттого злой Дриши. Щелкнул замок, ошейник больно впился в кожу. Дриши потянул Алексея за собой, проталкалкиваясь в коридор, ведущий к лифту. Его раздраженные команды разнеслись над головами подчиненных.
Леша успел бросить затравленный взгляд на аквариум, но Птица все так же колыхался в мутной жидкости, не проявляя к происходящему интереса.
Голос продолжал монотонно извещать об эвакуации. Лампы дневного света погасли, сменившись красными проблесками тревожных огней.
Дриши и его жертву пропустили вперед – они вдвоем вошли в лифт. Алексей отстранено удивился этой покорности толпы. Он чувствовал страх персонала, каждый мечтал, как можно быстрее оказаться на верхних этажах. Но Дриши они боялись сильнее.
– Черт знает что, – ругался Дриши, нетерпеливо нажимая кнопку первого этажа. – Чем они там наверху занимаются?
Неожиданно он с силой дернул цепь на себя, вынуждая Лешу согнуться и приблизить лицо.
– Может быть, это твои братики все-таки решили вызволить тебя, а? – спросил он, скалясь в ехидной улыбке. – Хотя это вряд ли.
Лифт тихонько пиликнул, останавливаясь. Створки бесшумно открылись. Дриши шагнул вперед и едва не натолкнулся на застывшую у самого выхода фигуру в форме.
– Птицелов, вас ожидают на верхнем этаже.
– Ась? – Дриши склонил голову в знакомом птичьем жесте. – Все-таки ожидают? Стоило завонять жареным, как все сразу вспомнили обо мне?
– Я уполномочена доставить вашего... подопечного на место дальнейшей дислокации, – лицо девушки было скрыто шлемом.
Надежда, вдруг толкнувшаяся в сердце Алексея, ему самому показалась настолько абсурдным и несвоевременным чувством, что он постарался запрятать его как можно глубже. Не столько из опасения, что учует Дриши, сколько из-за его болезненной неуместности.
Перед ним стоял офицера ноль-одиннадцать, но это абсолютно ничего не значило.
– Что? Подопечного? – Дриши взглянул на Лешу так, словно только сейчас вспомнил о его существовании. – Доставить... А может...
Он вдруг широко улыбнулся:
– Может мне стоит подняться к Альберту Генриховичу вместе с ним?
Лешу передернуло. Нахлынуло волной стыда. Появиться перед главным Пауком в таком виде – голым, беспомощным, цепным – это было новым уровнем унижения.
Дриши на миг блаженно зажмурился. А потом вручил конец цепи офицеру, продолжавшей равнодушно стоять с протянутой рукой.
– Не в этот раз.
Он шагнул обратно, в светлое лоно лифта.
– Пошли, – скомандовала девушка Алексею.
Он подчинился. Пошел, мягко ступая по прорезиненному половому покрытию коридора. Удивился, заметив, что цепочка мелко дрожит в сильной ладони офицера. Почувствовал спиной, как Дриши обернулся и взглянул на них, через мягко сдвигающиеся створки.
– Эй! – успел крикнуть Птицелов, но дальнейшие его слова остались в плену лифта.
– Быстрее, – скомандовала офицер ноль-одиннадцать, хватая Лешу за руку.
Хватка у нее оказалась железная. Цепочка звякнула глухо и едва ли не насмешливо.
Но они не успели. Лифт снова зловеще пиликнул, когда до выхода из коридора оставалось буквально несколько шагов.
– Стоять! – рявкнул Дриши, но беглецы, напротив, ускорились.
Алексей не слышал шагов Птицелова, но почувствовал касание его щупалец – понял, что тот совсем рядом. Что он двигается нечеловечески быстро. Леша отчаянно вскрикнул.
Девушка обернулась на бегу и выстрелила.
Болезненный и яростный вопль Дриши резанул по ушам – по самой душе Алексея.
– Назад! – взвизгнул Птицелов. – Вернись! Ты мой. Ты мой!
И коридорные двери захлопнулись за их спинами.
Миновав несколько поворотов, девушка дернула его к неприметной серой двери, и задыхающийся Алексей вывалился буквально под ноги мужчине в черной форме и шлеме для мотоциклистов.
– Чисто?
– Чисто. Погнали.
– Погоди. У него ошейник с маяком и еще хрен знает с чем. Нужно сбросить.
Алексей не успел ничего сказать, а его уже прижали к стене и ловкие пальчики девушки чем-то щелкали в районе его шеи. Ошейник жалобно попискивал. Леша боялся лишний раз вздохнуть.
Пока офицер ноль-одиннадцать взламывала замок, мужчина метался из стороны в сторону за ее спиной. Он явно нервничал и торопился.
– Долго еще?
– Я почти...
От грохота пулеметной очереди, раздавшейся, кажется, буквально над головой, вздрогнули все трое. Мужчина яростно рыкнул, шагнул к Алексею. Сильные пальцы сомкнулись на стальном обруче.
– Осторожно! – запоздало вскрикнула девушка.
Боль пронзила Книжника, иглой пройдя по позвоночному столбу и одновременно сжав раскаленным обручем мозг. Он не смог даже вскрикнуть – тело отказало, свалившись под ноги спасителей бесчувственным кулем.
Спустя мгновение или вечность, он отстраненно почувствовал, что его куда-то несут, завернув в какую-то ткань и попросту перекинув через плечо. Когда его усаживали на мотоцикл, он уже мог стонать от боли в обожженной шее и шевелить кончиками пальцев.
Страх, перед нежелающей рассеиваться тьмой, пришел чуть позже. Когда Алексей осознал, что они едут куда-то, втроем на одном мотоцикле, почувствовал ветер и тепло солнечных лучей на лице, но все еще не мог различить даже теней.
Мотоцикл несся на сумасшедшей скорости. В спину им стреляли, пару раз очередь проходила так близко, что на коже сами собой открывались крошечные ранки от микроскопических осколков.
– Держись, – командовала девушка каждый раз, когда мужчина уходил в крутой поворот.
Леша держался, слепо тычась в широкую мужскую спину, обтянутую черной кожей, ощущая запах псины и страха.
– Мы вырвались! – в какой-то момент вскрикнула девушка за спиной Алексея. – Мы смогли! Мы...
Новая очередь выстрелов рванула воздух где-то очень близко. Вольфганг вывернул руль, мотоцикл вильнул на грани дозволенного. Девушка вскрикнула еще раз – глухо и болезненно. Алексей буквально спиной ощутил боль, обжегшую ее руку, повыше локтя.
Мужчина отчаянно зарычал. Леша впился немеющими пальцами в его ремень, проклиная собственную беспомощность.
– Куда теперь?! – спросил Вольфганг не оборачиваясь.
Девушка его явно не услышала, а Алексей вдруг вскинулся. Перед его слепым взором метались знаки и символы, выстраиваясь в путеводную нить. В то единственное место, которое Алексей еще мог осмелиться назвать безопасным.
Он не видел улиц, по которым нес его мотоцикл. Но буквы и цифры складывались перед ним в объемную карту, личный навигатор, указывающий путь до убежища, которое некогда открыл ему Юджин.
– Направо, – скомандовал Книжник, не особо надеясь на то, что водитель его послушает.
Но Вольфганг тряхнул головой и свернул.
Путеводные символы вывели их за город. Колеса затарахтели по наезженной грунтовке, Алексей крепче вцепился в водителя, молясь про себя, чтобы девушка за его спиной не потеряла сознания и не свалилась. Та пока держалась молодцом, но все-таки.
>>>
Коттедж, к которому они подъехали, на первый взгляд, ничем особо не отличался от всех прочих, разве что стоял на значительном расстоянии от других, выстроившихся в подобие улицы. Вольфганг остановил мотоцикл у самых ворот, стянул с головы шлем. Пуля взорвала гравий у самой его ноги, но он даже не вздрогнул. Лишь молча поднял раскрытые ладони.
Девушка грузно сползла с сиденья на землю и последовала примеру Вольфганга, подняв правда только одну, здоровую руку.
– Какого хрена тут нужно паучьим боевикам? – услышал Алексей незнакомый голос и сжался от ужаса.
– Мы пришли с миром, – отозвался Вольфганг. – Мы сдаемся. У нас один из ваших.
– Наши все на месте, – проворчал голос из скрытого динамика.
Алексей закусил губу. Вот как? Свои все на месте? А он тогда – чей?
Все еще ориентируясь ощупью, он покинул сиденье мотоцикла. Кутаясь в ту самую ткань, оказавшуюся лабораторным халатом, шагнул в сторону ворот и безошибочно заглянул слепым взором прямо в объектив скрытой камеры.
– Это что еще за...
– Леша! – голос Юджина пробился сквозь внезапные помехи и грохот. – Откройте ворота! Это мой брат!
Этот родной, полный тревоги и радости голос проник в душу Алексея. И белые щиты, наконец, рухнули, оголив истерзанную, но по-прежнему живую душу Книжника.