Все становилось только хуже.
Стаканчик вывалился из дрожащих рук. Горячая жидкость облила пальто, залилась за воротник и обожгла кожу.
— Черт. — Маша зажмурилась. Оставшаяся с детства привычка, наивная вера в чудо: сейчас я открою глаза, и проблема исчезнет.
— Девушка, вам помочь?
Маша приоткрыла один глаз. Бариста за стойкой дешевой кофейни навынос протягивала зажатый в кулаке комок бумажных салфеток.
— Спасибо. — Маша выдавила улыбку и, забрав комок, принялась возить им по замшевой ткани.
— Тут химчистка за углом, если что.
— Боюсь, не поможет. У меня собеседование здесь, и, вот, видите... — Машин голос предательски задрожал. — Как я теперь в этом пойду?
Кто-то больно ткнул Машу в спину.
— Девушка, чего застряли? — раздался позади недовольный старческий голос. — Либо покупайте новый, либо не мешайте другим делать заказ.
Маша растерянно обернулась. Позади неё стояла старуха в грязной куртке. Уютно-инстаграмный аромат кофе сменился вонью мочи и застарелой немытой плоти. Бариста беспомощно развела руками, мол, я жутко тебе сочувствую, но ты же понимаешь...
В глазах предательски защипало. Маша не понимала. Сложно быть понятливой, когда тебе никогда не везёт. «Везёт тем, кто везёт», — послышался в голове надзирательный голос Машиной мамы. Маша посоветовала ему заткнуться, прикрыла шарфиком пятно на груди и вышла из душного кафетерия.
Она находилась на первом этаже «Гагаринского» — огромного торгового центра на Ленинском проспекте. Ей предстояло пройти собеседование на должность продавца-консультанта и выполнить тестовое задание. Так сказала менеджер по телефону.
Подробностей Маша, видимо, не заслужила: она не знала даже специфику магазина, куда собиралась устраиваться на работу, только негуглящееся название — «Ла-Физа». Воображение подсовывало картинки секс-шопов и почему-то спорттоваров. Может, потому, что «физа» напоминала «физру», ненавистную ещё со школы.
Не то чтобы Маша сильно вникала. Выбирать всё равно не приходилось. Это было единственное приглашение за две с половиной недели.
Маша украдкой вытерла слёзы кончиком шарфа, достала айфон (мамин подарок, допотопная пятая модель, сейчас такие разве что в музее техники) и посмотрела на время. Улыбающийся с экрана Педро Паскаль любезно подсказал, что до собеседования оставалось ещё целых двадцать минут. Вполне прилично, если прямо сейчас начать искать эту долбаную «Ла-Физу».
Народа становилось все больше. Канун Хэллоуина — потрясающая возможность приобщиться к вожделенной западной культуре и почувствовать себя героем хоррора про Майкла Майерса.
Люди сбивались в очереди на эскалаторы, громко спорили, шуршали огромными бумажными пакетами, набитыми покупками по цене Машиного годового бюджета. Простые и счастливые люди, для которых торговые центры ассоциируются с шопингом и развлечением, а не с последним шансом найти работу.
Вот уже три с половиной месяца Маша жила за счет родителей и оставшихся со стипендии сбережений. Летом она окончила бакалавриат РГГУ и стала дипломированным философом, но в реальной жизни четыре года непрерывной зубрежки пока что никак не помогли — наверное, спекулятивный реализм и экзистирование Хайдеггера воспринимались на ХедХантере как чересчур сложный мем или желание всласть повыпендриваться, прежде чем открыть вакансии продавца-консультанта и начать уже, Маша, жить как все.
Около недели назад родители сказали, что больше не станут её содержать. Делай, что хочешь, но больше не получишь от нас с отцом ни копейки. Как будто Маша сидела и развлекалась днями напролёт, бездумно проедая родительские деньги (на минуточку, всего-навсего одиннадцать тысяч в месяц — даже меньше, чем МРОТ). Как будто мама не знала, как тяжело сейчас с нормальной работой.
Вакансия продавца-консультанта в магазине нашлась совершенно случайно. Маша просто листала бесконечные чаты в Телеграме, пока не наткнулась на лаконичное «ищем продавца в «Ла-Физа» — магазин вашей души». Кажется, Маша тогда ещё постебалась над неграмотностью потенциального работодателя, но заявку всё равно отправила. И вот, результат.
Маша направилась вглубь торговой галереи. Голова кружилась, а желудок то и дело напоминал о себе недовольным бурчанием — завтракала Маша обычно картинками авокадо с яйцом в чужих Инстаграмах. Кофе за шестьдесят рублей мог бы значительно улучшить ситуацию, но вместо Маши достался Машиному пальто.
Люди вокруг беззаботно фланировали по торговым коридорам, запутывая и без того потерянную (физически и морально) Машу. Девушка-промоутер устало протягивала флаеры с рекламой какого-то ресторана, и Маше пришлось обогнуть её по широкой дуге, чтобы не видеть соблазнительных картинок лазаньи и итальянских спагетти.
Молодая женщина рылась в пакетах с покупками и проверяла чеки. Улыбающаяся парочка делала селфи на фоне витрины модного магазина. Девочка жарко спорила с матерью, доказывая жизненную необходимость в дорогущем телефоне. Голоса и звуки переплетались друг с другом, создавая оглушающую какофонию.
Маше хватило броуновского блуждания среди бесконечных бутиков, чтобы понять, что сама так она ничего не найдёт.
Пришлось возвращаться к главному входу — там была карта. Огромная сенсорная панель изображала ТЦ в виде острова с кучей магазинов вместо городов: «Эйч Энд Эм», «Зара», «Кальцедония», «Глория Джинс», «Детский Мир», «ЗараХоум»...
Маша шумно сглотнула и почувствовала надвигающуюся панику. С силой вдавила кнопку, так что на экране на несколько мгновений остался след от её пальца. Магазины рассортировались по категориям, и Маша принялась судорожно скроллить огромный список. Чертовой «Ла-Физы» нигде не находилось, зато казалось, будто на саму Машу все смотрят. Она стояла спиной и не видела ничего, кроме карты, но кожей ощущала на себе чужие взгляды, заставляющие уши краснеть, а волосы — вставать дыбом. Будто невидимые щупальца, шарящие по всему телу.
Боже, это вообще тот ТЦ? Может быть, она ошиблась? Может, вместо «Гагаринского» ей нужен был «Европейский» или «Афимолл»? Маша подавила желание открыть скриншот вакансии в телефоне, чтобы перепроверить адрес, потому что это было слишком тупо даже для неё. Она не могла запомнить неправильный адрес.
— Хрен с тобой. Пошёл нахрен.
Неподалёку от карты дежурил охранник. Лысоватый мужчина средних лет в спецодежде стоял к ней спиной, так что со стороны могло показаться, что Маша не подошла, а подкралась. Ноги от накатившего чувства паники практически не сгибались.
Маша неловко покашляла, но осталась без ответа, так что пришлось покашлять ещё раз, уже громче. Мужик наконец повернулся к ней (все лицо в бородавках, маленькая седая бородка) и оценивающе оглядел с ног до головы.
— Почему без маски, девушка?
Маша моргнула. Зачем ей хэллоуинская маска? Она ненавидела чертов Хэллоуин.
— Кашляете, и без маски. Нехорошо. — Охранник поправил сползшие на кончик носа бифокальные очки. Маша посмотрела на грязные стёкла и подумала, что пора бы дома почистить аквариум в съемной квартире — те стёкла были такими же мутными.
— А. — Маша полезла в карман. Ковид, господи, он про ковид, и, кажется, где-то оставалась маска, которую ей дали в Макдональдсе несколько дней назад. — Мне нужен магазин. «Ла-Физа» называется. Не знаете, где это?
— Как ещё раз?
— «Ла-Физа».
— Впервые слышу.
— Это в вашем ТЦ.
Охранник ухмыльнулся и почесал бородавку.
— Не, это в каком-то другом ТэЦэ. — Издевательский тон заставил Машу поморщиться. — Я все марки тут знаю, и никакой «Физры» у нас нет. На втором этаже есть «Спортмастер».
Маша почувствовала, что всерьёз начала раздражаться, но решила не препираться и просто отошла в сторону. Злость стихла сразу же, как только охранник скрылся из виду (и за что только таким платят?), а вот липкий и обволакивающий с ног до головы страх остался. Что ей теперь было делать? Точно в ответ живот резко скрутило, и Маша, сдавленно охнув, согнулась пополам. Пол перед глазами поплыл куда-то направо. Маша схватилась за край стеклянной витрины магазина, чтобы удержаться на ногах.
Спокойнее. Сейчас пройдет.
Мимо Маши прошли две девочки с кровавыми дырами вместо рта. Кровь стекала с раскрученных подбородков, лохмотья кожи свешивались вниз, обнажая перетянутые канаты уцелевших мышц. На щеках поблескивали осколки зубов. Маша тихо охнула. Грудь снова обожгло, как совсем недавно в кофейне — но на сей раз от холода. Ноги сделались совсем ватными, голова закружилась, и Маша бы непременно упала, а потом бы стала кричать-кричать-кричать-кричать-крич
— Смотри, куда прёшь! — чьи-то руки схватили Машу за плечи и грубо отпихнули в сторону. Маша почувствовала, как теряет равновесие, но те же руки подхватили ее под мышки и резко вздернули вверх.
— Ты чё, пьяная? — перед Машей возник её спаситель: низенький мужичок с небрежно надвинутой на лоб кепи. Машин дедушка носил такое же. Потом дедушка умер, а кепи осталось пылиться на антресолях.
Рядом рассмеялись девочки с изуродованными ртами. Маша прищурилась и увидела, что на них были обычные тканевые маски телесного цвета, посередине раскрашенные красным. Одна из девочек сжимала в руках маленькую резиновую тыкву.
Хэллоуин. Всего-навсего долбанный Хэллоуин плюс ковид. А она нафантазировала себе целый сплэттерпанк.
Маша отвернулась и встретилась взглядом с мужиком в кепи. От внезапно нахлынувшего смущения ей стало жарко. Что она нахрен творит?
— Извините. Я... я разнервничалась... — Маша попыталась улыбнуться, но вышло так, будто её внезапно разбил инсульт.
— Не падай больше, красотка. Таким работникам работы не дают. — Мужик подмигнул Маше и тут же растворился в толпе, будто его никогда и не было. Девочки с не по годам развитым скиллом креатива тоже исчезли. Маша запоздало подумала о том, что не помнит, когда успела сообщить мужику про работу.
Дурдом.
Дрожа от озноба, Маша достала из кармана айфон и проверила время. До начала собеседования оставалась минута. Сначала разлитое кофе, потом окровавленные близняшки из Сияния. Хуже не бывает, ага. Такими темпами можно было прямо сейчас езжать домой, запереться в квартире и больше никогда и никуда не выходить.
Стану хикикомори.
Маша огляделась по сторонам. Глаза слепили яркие вывески магазинов. Происходящее походило на кошмар. Дурной сон, знаете, как при высокой температуре, а завтра у вас важный экзамен. Или тестовое задание на работе.
Маша уткнулась обратно в телефон и открыла список контактов. Номер менеджера, которая пригласила её на собеседование, был заботливо выписан и закреплен наверху — в списке самых важных, рядом с номерами родителей и единственной подруги (если короткие ответы на сториз в Инстаграме ещё можно было называть дружбой). Маша занесла палец над кнопкой и замерла. Пальцы мелко дрожали. Кожа покрылась паутиной розоватых сосудов, которые выступали каждый раз, стоило Маше сильно понервничать. Сердце гулко билось в груди.
Звонить или не звонить? Внутренний голос подсказывал, что в таком состоянии лучше всего было бы поехать домой — продолжать проедать остатки накоплений и медленно умирать от голода.
Маша представила, как девушка-менеджер выслушает жалкие Машины объяснения и сообщит, что вакансия уже закрыта. Извините, вы нам не подходите. Вы опоздали. Вы заблудились в торговом центре. Вы вообще ни на что не способны. И с вами явно что-то не то.
Маша затравленно огляделась по сторонам. Кто-то показал на неё пальцем. Сидящая на лавочке неподалеку женщина с перерезанным горлом (просто красный шарф) громко рассмеялась. К витрине с манекенами без головы была приклеена рекламная афиша в честь Хэллоуинских скидок.
«Купи или умри!».
Такой себе рекламный слоган. Все словно помешались на этой чертовой жути.
Депрессивная чертовщина.
Параноидальная хтонь.
Маша с силой надавила на кнопку вызова и поднесла телефон к уху так быстро, что всю руку от запястья до предплечья пронзила резкая боль. Наверное, стоило хотя бы немножко заниматься спортом, иначе вместо работы можно будет подбирать гроб.
В трубке пошли гудки, и Маша, глядя прямо перед собой, почему-то подумала, что аппарат отсчитывал последние секунды, когда она ещё могла убежать. Потом что-то щелкнуло, и раздался женский голос:
— Алло?
— Э-э-э... — Маша шумно сглотнула. Мысли выветрились. Зачем она звонит? Что ей сказать? Что она заблудилась и сошла с ума? — Здравствуйте. Это Мария, у нас с вами встреча сегодня. Собеседование. — Пауза. — На вакансию. Мы договорились, что я должна выполнить тестовое задание.
Снова пауза.
Дурадурадурадурадур
— Мария! Здравствуйте! Да, я понимаю. Нас нелегко найти, руководство уже давно добивается переезда, но аренда везде такая дорогая... — трубка рассмеялась, и Маша выдавила из себя вежливый смешок. — Опишите мне, где вы находитесь. А я вас поведу. Не вешайте трубку.
Оказывается, всё куда проще. Руки задрожали ещё сильнее, на сей раз от облегчения — её не послали, а согласились помочь, дали второй шанс. Маша юлой закружилась на месте. Глаза судорожно зашарили по пространству. Вывески, люди и витрины слились в одно цветное пульсирующее пятно. Будь Маша эпилептиком, она бы решила, что у неё начался припадок.
Вдох-выдох. Успокойся, идиотка. Просто успокойся.
Менеджер там, наверное, все слышит — тяжелое Машино дыхание, чертыхание себе под нос. Делает выводы. Рисует маленький аккуратный крестик напротив Машиного имени. Маша представила, как снова, едва успев выбраться, с бешеной скоростью падает в пропасть. Вязкая чёрная дыра под названием «мы вам перезвоним».
— Тут «Зара». Рядом «Шоколадница» и «Бургер кинг». Ещё тут лавочки, напротив «Виктории Сикрет», а слева от меня...
Маша осеклась. Взгляд наткнулся на эскалаторы. Лестница, битком набитая людьми, вела вниз. Когда она умудрилась забраться на второй этаж?
— Достаточно. — Будто приказ. — Я поняла, где вы находитесь. Спускайтесь к главному входу.
Молчание.
— Хорошо.
Маша встала в очередь на эскалаторы. Она думала, что менеджер скажет что-нибудь ещё (что вообще говорят в таких случаях? обсуждают погоду?), но трубка молчала.
Воспользовавшись Машиным замешательством, в голову просочилась очередная непрошенная мысль: что будет, если она никогда не найдет выхода отсюда? Вдруг ей до конца жизни суждено плутать среди модных бутиков, ходячему Хуже-не-бывает в лабиринте непрекращающегося изобилия и пёстрого достатка? (И как она очутилась на второ...)
— Я спустилась.
Менеджер приказала идти к аварийному выходу. Маша в жизни не догадалась бы двигаться в ту сторону — обе стены были покрыты огромными плакатами с афишами строящихся магазинов, посередине стояли маленькие и явно неработающие ларьки. Света не было, и приходилось довольствоваться освещением из-за спины.
— Слушайте, тут как-то заброшено всё. Я, наверное, снова не туда попала.
— Мария, вы правильно идёте. Заходите в лифт и спускайтесь на минус первый этаж.
Маша остановилась. Коридор завел её в тупик, и тут правда был лифт, но доверия он не вызывал.
— Кажется, это служебный. И внизу же должна быть парковка, разве нет? Может быть, мне снова вернуться к карте?
— Заходите в лифт и спускайтесь на минус первый этаж.
Маша нахмурилась. Заело её там, что ли? Она нажала на кнопку лифта, и двери с лязгом разъехались в стороны.
Лифт был старым. Посередине висело расколотое зеркало. Тянувшаяся через всю длину трещина разделяла Машино лицо напополам, отчего левая половина казалась чуть меньше правой, и Маше снова сделалось жутко. Она опустила голову. На панели управления была всего одна кнопка, зачем-то закрашенная черным маркером. Маша вдавила её и брезгливо вытерла палец о край пальто.
Двери кабины захлопнулись, отрезая Машу от остального мира, и лифт медленно поехал вниз, как показалось Маше, слишком медленно и слишком долго для одного этажа. Сердце билось где-то на уровне горла.
Внизу было темно и пусто. Одиноко мигали лампочки, каждые пять метров на проводе свисающие с потолка. Стены были сделаны из голого бетона — ни тебе рекламных вывесок, ни хотя бы отделки — и, кажется, кое-где по ним стекала вода.
— Я спустилась, — доложила Маша менеджеру в трубку.
— Отлично! Вы уже совсем близко. Идите до конца кори... — слова слились в неразборчивый механический скрежет.
— Алло! — от испуга голос подскочил на несколько октав, точно Маша наглоталась гелия из воздушного шарика.
«Ло-Ло!» — издевательски передразнило её эхо. В тело будто бы вонзили сотню шприцов, как в героиню второй части «Пилы» (нахрена она это вспомнила?).
— Связь пропадает! Вы меня слышите?
Трубка издала в ответ громкий гул, и Маша, сморщившись от боли, прострелившей барабанные перепонки, отдернула телефон подальше от лица.
Звонок сбросили, и на Машу с заставки уставился Педро Паскаль. «Нет сети». Через секунду экран с изображением Педро потух, и Маша осталась одна.
Ну, ладно. Что там она сказала? Идти по коридору? Маша всё ещё на восемьдесят процентов была уверена, что попала куда-то не туда, но возвращаться к выходу означало окончательно и бесповоротно признать свое поражение, что тоже особо не хотелось.
Шаги эхом отдавались в пустом коридоре. Откуда-то сверху капала вода. Света от постоянно мигающих лампочек практически не было, и Маше пришлось включить фонарик на телефоне. Она осторожно продвигалась вперед, запретив себе думать о том, водились ли здесь крысы, куда она вообще идет и какую работу ей могли предложить в таком помещении.
Впереди показалась чья-то фигура, и Маша замерла. Она подняла фонарик повыше и изо всех сил напрягла зрение.
Там впереди определенно кто-то стоял.
— Эй! Я к вам на собеседование!
Машин голос разрубил вязкую темноту, и она тут же пожалела, что привлекла к себе внимание. Фигура дернулась и повернулась к Маше, только теперь обнажив свою неестественность и непропорциональность: огромное туловище, длинные и невероятно худые конечности, приплюснутая, как у Масяни, голова. Фигура снова дернулась и издала нечто, напоминающее шипение. Точно так же зашипели предохранители в Машином мозгу, но, прежде чем сознание успело придумать рациональное объяснение, тело взяло ситуацию под свой контроль, и Маша, развернувшись, побежала обратно к лифту.
Было темно, мокро и страшно, и, наверное, самым правильным решением было бы остановиться, обернуться и убедиться, что позади никого нет, однако Маша продолжала слышать шаги и тяжелое, зловонное дыхание существа, преследующего её по пятам.
Маша подумала, что, если её сейчас стошнит, то вырвет прямо внутренностями, и она задохнется собственным желудком. В левом боку нещадно кололо, и Маша в третий раз за день вспомнила про физру.
Правая нога с оглушительным треском подвернулась (пока, ребятки, счастливо оставаться!), грязная плитка на полу вздыбилась и змеёй бросилась на Машу. Выброшенная вперед ладонь ударилась о подбородок, так, что клацнули зубы, и рот наполнился теплой и пахнущей железом кровью, потому что ты, дурочка, прикусила язык.
«Зато у меня будет работа», — тупо подумала Маша, и наступила темнота.
Люминесцентная лампа на потолке больно слепила глаза. Маша зажмурилась. «Я в больнице. Упала и у меня сотрясение мозга». Надо же, как в анекдоте. Упал, очнулся, гипс.
Родители в другом городе. Никто не сможет её забрать.
Маша сглотнула и снова открыла глаза. Приподняла голову и увидела собственное тело, замотанное во что-то белое и блестящее. Смирительная рубашка? Перед глазами все плыло, как после мидриатических капель в кабинете офтальмолога. Маша вспомнила девочек с простреленными лицами, женщину с перерезанным горлом и тварь в подвале торгового центра.
Не просто больница. Психиатрическая больница.
Она сошла с ума. Может быть, даже напала на кого-то. Прямо на собеседовании, и менеджеру пришлось вызвать скорую помощь.
Маша медленно повернула голову, насколько позволяли путы. Силой заставила себя сосредоточиться и сфокусировать зрение. Глазные мышцы тут же пронзила резкая боль.
Справа и слева от неё лежали люди, замотанные в такое же блестящее нечто, как и она сама. В нескольких метрах от Маши на столе лежал парень, с ног до головы закутанный в кокон, будто бы жертва громадного паука, решившего как следует замариновать еду на ужин. Маша приподняла голову и дотронулась кончиками пальцев до странной материи, обвивающей бедро. На ощупь путы оказались скользкими, холодными и слишком плотными для обычной ткани.
Не веревки. Целлофан. И это не больница.
Маша задохнулась от страха. К горлу снова подступила тошнота. Только не рвота, только не рвота, она же, черт возьми, лежит на спине, давайте не сейчас...
Маша принялась дергаться всем корпусом, но практически не сдвинулась с места — внизу целлофан плотно крепился к поверхности, на которой Маша лежала. От напряжения дышать стало совсем невозможно. По виску потекла маленькая струйка пота, и Маша почувствовала, что вся промокла: целлофан не пропускал воздуха.
Парень на соседней кушетке замычал, привлекая Машино внимание. Кажется, он пытался ей что-то сказать, но от страха мозг отказывался функционировать. Тело наконец перестало биться, принимая поражение: целлофановые путы только больнее впивались в кожу, и казалось, что от давления ребра в груди вот-вот треснут.
Откуда-то слева раздался истошный вопль. Маша зажмурилась. Ей отчаянно хотелось помолиться, но она считала себя атеистом и не знала ни единой молитвы. Когда-то давно в детстве мама заставила её выучить «Отче наш», но Маша не помнила ничего, кроме строчки про хлеб, искушение и должников наших.
Маша снова повернула голову. Люди вокруг — мужчины, женщины, дети — либо тихо скулили, либо находились без сознания. Впереди Маши стояла кушетка с совсем молоденькой девушкой: голова была вывернута под неестественным углом, а изо рта на плечи стекала вязкая слюна вперемешку с кровью. Маша отвернулась и снова встретилась взглядом с парнем напротив. Он беззвучно раскрывал рот.
Позади Машиного стола раздались тяжелые шаркающие шаги. Маша замерла. Часть мозга, отвечающая за здравый рассудок, умоляла Машу зажмуриться, но Маша, кажется, забыла, как это надо делать.
На лицо упала продолговатая тень, и секундой позже жмуриться уже было бесполезно — увиденное отпечаталось на сетчатке глаз, скинув Машу в первобытный ужас и заперев там раз и навсегда.
Когда-то существо, вероятно, было человеком. По крайней мере, у него (неё?) остались части, принадлежащие человеческому телу: обезображенное лицо, часть туловища и ноги. Шея и тонкие длинные руки были вывернуты, будто у куклы, доставшейся ребенку-психопату. Перед Машей стоял симбиот человека и вещей, простых банальных вещей, которые можно отыскать в каждом доме и купить в самом обычном магазине.
Правый глаз был прокнут зубной щеткой. На месте носа торчал степлер, а из-под кожи плеча, точно эполет, выглядывал кусок пластика. Рваная грязная ткань, видимо, когда-то считавшаяся платьем, сплавилась с перетянутой кожей, как у жертвы пожара.
По Машиным ногам потекла теплая жидкость, просочилась сквозь целлофан и полилась на пол со стола. Если бы Маша ещё могла думать, скорее всего, она подумала бы, что теперь то уж точно вместо тестового задания придется ехать домой — с мокрыми-то штанами.
Тварь остановилась напротив каталки и склонилась над Машиным лицом. Существо раскрыло рот, заговорив, но слова не соответствовали движениям перетянутых шнуров, служивших монстру губами. Будто бы спокойный и деловитый женский голос включили где-то позади, а тварь просто пыталась подражать воспроизводимым звукам.
— Я рада видеть вас в Аль-Азифе, Мария. Мы говорили с вами по телефону. Как вы видите, мы несколько... более аскетичны, чем вы могли себе вообразить.
Маша беззвучно раскрыла рот. Тварь с изувеченным женским лицом предупредительно ткнула в воздух указательным пальцем. На месте ногтя красовалась врезанная глубоко в кожу монетка номиналом в десять рублей. Мол, не нужно меня перебивать.
— Понимаете ли, канун Хэллоуина, дорогая. Грань и материя настолько истончены, что всё переворачивается с ног на голову. Вещи становятся покупателями, а покупатели — просто товаром. В конце концов, и те, и другие настолько зависимы друг от друга. — Симбиот на мгновение задумался, склонив голову. Натянутая до предела кожа на плече порвалась, обнажив белую ватную набивку, как у плюшевой игрушки. — И знаете, что самое занимательное? Там, наверху, вас предупреждали, но вы сами пришли сюда.
Тварь скорчила недоверчивую гримасу и взмахнула тем, что, вероятно, служило рукой — месиво из мышц, костей и застрявших внутри мелких предметов: адаптера питания, осколка какой-то посуды, расчески, мобильного телефона...
— Мы сами предупредили вас ещё в письме. Ла-Физа, простенькая анаграмма в честь Аль-Азифа и Абдулла Абхазреда. Неужели вы не догадались? Потом те девчонки. Ненавижу их, вечно пытаются прорваться и навредить нашей работе. Да ещё тот мужик. Не думайте, что он хотел вам помочь, скорее, банальная месть — не подошел условиям контракта. — Тварь резко замолчала, о чём-то задумавшись. — Что страшнее, Мария: купить чью-то душу или продать свою? Свою вы только что продали. Я сама когда-то была на вашем месте. Страстно желала найти работу, любую, лишь бы платили. Меня тоже бесило это потребительское дерьмо, в которое скатился весь мир. Люди добровольно становятся заложниками вещей, которые покупают, но забывают, что у вещей тоже могут быть души. Или что-то другое. Даже там, наверху, когда я ещё была такая, как вы, я во всем видела нечто жуткое. Как говорится, была не в себе.
Чудовище улыбнулось. Левая щека, проткнутая шариковой ручкой, дернулась, точно желе под нажимом вилки. Менеджер по набору персонала на должность продавцов склонилась над Машей и поправила бирку, сползшую к животу.
«Человеческая особь, женщина, 20 лет. Стоимость 25 душ».
— Вы должны пройти тестовое задание: продержаться здесь, чтобы вас никто не купил. Самых вкусненьких, уж простите, мы отдаем клиентам. Знаю, вы считаете себя невезучей, но, говорят, человеку все по плечу, если он искренне верит. У вас философское образование. Так отнеситесь ко всему философски!
Позади снова кто-то закричал, заставив тварь отвлечься. Знаками приказав кому-то уладить проблему, менеджер вернулась обратно к Маше.
— В случае успеха вы приступите к обучению на консультанта. Обучение предоставляется за наш счет. Если будете хорошо работать, сможете стать эйчаром. Будете поставлять нам товар.
Добро пожаловать в магазин душ Аль-Азиф!
Менеджер скривилась и дернула дернула себя за предплечье, вырывая кусочек плоти — вышло слишком скомкано даже для неё. Впрочем, у Любови Леонидовны имелась причина спешки: до полночи оставалось всего несколько часов, а потом разрыв снова начнёт смыкаться. В «Ла-Физе» было назначено ещё четыре собеседования. Пришлось побыстрее перейти к формальностям, чтобы всё успеть.
Маша наконец закрыла глаза и почти что с удивлением обнаружила, что ошиблась: ей до сих пор удавалось думать. Способность оставалась с ней ещё несколько секунд, и Маша успела заключить, что всегда есть куда хуже.
Это была её последняя человеческая мысль.
А потом она начала кричать.