Грейс... Моя. Любовь.
Я застыл в дверном проеме, безмолвно наблюдая за тем, как Грейс смывает мыло с руки мочалкой. Все мое существо было поглощено ею. Я был просто одержим. Боже, до чего же она восхитительна!
И моя.
Солнечный свет, проникавший сквозь неплотно задернутые шторы, играл на ее влажной коже, подчеркивая каждый изгиб, каждую ямочку. Капли воды, словно драгоценные камни, скатывались по ее спине, прежде чем исчезнуть в пушистом полотенце, небрежно обернутом вокруг ее талии.
Вода затихла. Как и я.
Грейс повернула голову, заметив меня в дверях. Ее глаза, обычно полные озорства и смеха, сейчас были удивленно расширены. В них читалось легкое смущение и маленький гнев, но не было и намека на отторжение. Наоборот, казалось, что в глубине этих зеленых омутов плещется какое-то предвкушение. Симпатия ко мне. Думал я в своей голове.
Я не сдвинулся с места, боясь нарушить эту хрупкую, почти нереальную атмосферу. Слова застряли в горле, и я мог только смотреть, как она медленно, словно в замедленной съемке, кладет мочалку на край раковины. Тишина в комнате стала почти осязаемой, наполненной невысказанными желаниями и обещаниями.
— Кил, — прошептала она, крепче обняв свое тельце полотенцем. — Что ты здесь делаешь?
— Мне больше нравится, когда ты называешь меня Лин, — я заметил, как ее тело напряглось. — Это меня действительно заводит. Грейс.
Грейс сделала шаг назад, и полотенце слегка сползло, открывая линию ее плеча. Мое сердце бешено заколотилось в груди, отбивая безумный ритм. Я не мог отвести от нее взгляда.
Я просто не мог. Или не хотел? Не знаю.
— Киллиан, ты понимаешь, что такое личные границы? — Она покачала головой. — И что их нельзя нарушать без согласия другого человека.
В тот момент, когда она произнесла мое имя, я понял, что пропал. Полностью и бесповоротно. И мне это нравилось.
— Рядом с тобой, моя любовь, — сказал я, приближаясь. — Они исчезают, и я не в силах с этим справиться. Это выше моих сил.
Ее глаза сузились, в них мелькнула искра вызова. Она не боялась меня, нет. Скорее, испытывала мое терпение, проверяла границы дозволенного. И я с удовольствием играл в эту игру, зная, что, в конце концов, она сдастся, откроется мне, как распускающийся бутон розы под лучами солнца.
