Школьник

Часть 1

— Изучаешь. Ага. — Она прищурилась, и в ее взгляде мелькнуло что-то между восхищением и ужасом. — У тебя глаза сейчас, как у маньяка из дешёвого триллера, который нашёл себе новую жертву.

Я закатил глаза, пытаясь скрыть дрожь в голосе: 

— Рит, тебе бы поменьше тру-крайм смотреть... — протянул я, но голос вдруг стал чужим – хриплым, сдавленным, будто кто-то сжал мне горло.

Тишина повисла между нами, густая, как сигаретный дым. Я чувствовал, как она обволакивает меня, проникает в легкие, смешивается с кровью. Где-то за окном пролетела птица – одинокий темный силуэт на фоне бледного неба. Ее тень мелькнула на стене, резкая и неожиданная, и я невольно вздрогнул, почувствовав, как по спине пробежали мурашки.

И тут дверь открылась.

Скрип петлей прозвучал, как выстрел в этой гнетущей тишине.

Она вошла. 

Не спеша. Будто время вокруг неё замедлилось, подчиняясь ее ритму. Воздух в классе словно загустел, наполнившись электричеством, которое щекотало кожу и заставляло волосы на затылке шевелиться.

Она двигалась легко, не спеша, с той же лёгкой небрежностью, будто ей всё равно, что здесь происходит. Каждый шаг был точным, выверенным – будто она знала, что все взгляды прикованы к ней, и наслаждалась этим.

Волосы теперь теперь были собраны в строгий хвост, открывая шею — бледную, с едва заметным биением пульса у основания горла. Пиджак слегка расстёгнут — под ним белая блузка, чуть помятая. 

Класс затих. Даже воздух будто перестал колебаться, застыв в почтительном молчании. Последний шёпот замер на губах у самых болтливых, словно её один лишь взгляд мог обжечь.

В воздухе повисло напряжение – тяжелое, сладкое, как предвкушение. Оно обволакивало кожу, заставляя сердце биться чаще, а ладони — слегка потеть.

Я задержал дыхание.

— Good morning [1], — её голос тихий, но чёткий разрезал тишину.

Она подняла глаза от журнала – медленно, будто давая каждому время осознать ее присутствие, почувствовать тяжесть её внимания. Ресницы приподнялись, открывая взгляд — холодный, оценивающий, безжалостно точный. Он скользнул по рядам, и даже самые дерзкие непроизвольно съёжились, будто под прицелом.